Макрон пристукнул себе правым кулаком по левой ладони.

– Ох, уж мы из него кое-что вытянем… Я об этом позабочусь.

– Надо сделать еще вот что, – продолжил Катон. – Увезти в какое-нибудь безопасное место Луция. Туда, где до него не дотянется Паллас. Он, должно быть, ждет, что меня схватят быстро. Если же этого не произойдет, то боюсь, он заберет Луция и будет угрожать что-нибудь с ним сделать, если я не объявлюсь. Может, он уже об этом подумывает…

Макрон брезгливо поморщился:

– Как низменно… Даже для такого дерьма, как он.

Катон в ответ пожал плечами.

– На его месте я поступил бы именно так.

– Иногда, друг мой, ход твоих мыслей мне не совсем нравится. Одно дело иметь яркий ум, и совсем другое – быть гнусным ублюдком-интриганом.

– Иногда, чтобы обставить таких, как Паллас, приходится рассуждать как они. Эти люди живут по другим меркам, Макрон. Фокус в том, чтобы изучить правила игры, а уж затем всех обыгрывать. Быть с добрым сердцем, но в проигрыше – сомнительное достоинство… – Катон вздохнул. – Я хочу, чтобы Луций побыл вне досягаемости то время, пока все это длится. Уж как там оно обернется…

Макрон задумчиво помолчал, а затем кивнул.

– Мне кажется, я знаю, кто может нам в этом помочь. У Петронеллы родственники держат возле города небольшую ферму. Луций там, пожалуй, будет в безопасности.

– Петронелла? Я и не знал, что у ее родственников что-то есть… Да и вообще что у нее есть семья.

– Откуда ж тебе знать… Тебе она всего-навсего рабыня.

Еще не договорив, Макрон ощутил прилив нежности к этой женщине, а одновременно с тем – толику разочарования в друге за то, что жизнь Петронеллы интересует его лишь в пределах, в которых она ему служит. Это не укрылось от Катона. Он присмотрелся к центуриону, чувствуя его уязвленность.

– Макрон, друг мой… Я не хотел, чтобы ты истолковал мои слова как пренебрежение. Просто я мало ее знаю и мало на этот счет задумывался. Я знаю, что ты к ней неравнодушен, и прошу меня извинить.

Сказано было от души. Макрон кивнул.

– Принимаю, но дело не в этом. Просто положение несколько осложняется тем, что…

– Я так понимаю, у тебя с ней серьезно? Не «здравствуй, до свидания»? – чуть помедлив, спросил Катон.

– Похоже, да, – глядя в пол, ответил Макрон. – Женщина уж больно хорошая. Есть в ней, знаешь, что-то такое, что меня только к ней и тянет.

– Ого, – улыбнулся Катон с лукавинкой. – Центурион Макрон, да в тебе под грубой шкурой, оказывается, прячется нежный романтик!

– Будешь надсмехаться – можешь сразу отсюда уматывать, – Макрон нахмурился.

– Да что ты, что ты… Просто я тебя с такой стороны еще не видел. Послушай, если Петронелла может забрать Луция и обеспечить ему безопасность, то она твоя. Я ее тебе отдаю.

– Правда?

На сердце у центуриона сделалось тепло. А затем пришло ощущение вины. Переход от одного хозяина к другому – это унизило бы и его, и Петронеллу, которая по-прежнему оставалась бы у него в пользовании как рабыня. Он хотел не этого. Если у их отношений действительно есть будущность, то надо, чтобы они строились на ее добровольном, равноправном с ним выборе.

– Послушай, Катон. Если она сделает так, как ты захочешь, то ты должен ее освободить. И уже после этого я попытаю с ней счастье.

– Ты сам все решишь, когда она перейдет от меня к тебе.

– Нет. Если она согласится нам помочь, то освободишь ее ты. Согласен?

Катон молча кивнул.

С тюфяка донесся протяжный стон: там зашевелился нищий. Он медленно перекатил голову от одного плеча к другому и приоткрыл глаза.

– Что за… – Тут до него дошло, что рядом находятся двое, и он завозился в попытке отодвинуться. – Вы…

– Да, мы, – угрюмо усмехнулся Макрон. – Ну что ж, приятель, пришло время поговорить. Хотя чего это я? Где мои манеры… Давай сначала выпьем. – В третью кружку он по самые края налил вино и протянул ее нищему. – Пей. Лей в себя.

Голодранец замешкался, и Макрон силой вдавил кружку ему в руку, расплескав немного нищему по тунике.

– Что я, зря такие деньги за вино отдавал? А ты пить не хочешь со своим старинным сослуживцем-ветераном… А ну пей.

– Не хочу, – нищий качнул головой.

– Это не просьба, а приказ. – Свободной рукой Макрон вынул кинжал и приткнул его к культе. – Ну!

Голодранец принял стакан и сделал большой глоток.

– Вот так, – подбодрил Макрон. – Недурно, правда? Давай, давай.

Под пристальным взглядом центуриона нищий быстро опустошил кружку, пролив струйки по подбородку. Не успел он закончить, как Макрон снова протянул кружку Катону, и тот ее наполнил.

– Так. Давай еще.

Процедуру они повторяли до тех пор, пока не опорожнили оба кувшина. Вскоре глаза нищеброду подернула хмельная дымка, и он разморенно откинулся к стене.

– Что, напился? – с оттенком злорадства похлопал его по плечу Макрон. – Значит, теперь и поговорить пора. Начнем с имени. Настоящего. Как тебя звать?

– Гай Фенн.

– Фенн? Стало быть, приятно познакомиться. Ты, кажется, говорил, что служил в Десятом легионе. Это правда?

Фенн закрыл глаза и сонно покачал головой.

– Так я и думал. Не люблю, когда люди врут о своем боевом прошлом… А теперь скажи: ты служишь Палласу?

Фенн причмокнул губами и нетрезвым голосом ответил:

– Да.

Катон подался вперед.

– Ты у него соглядатай, а потому наверняка знаешь других его шпионов. Скажи, ты видел такого, чтобы примерно с меня ростом и с темными волосами? Преторианец, с татуировкой на руке в виде скорпиона. Знаешь такого?

– Н-нет. Знать не знаю.

Фенн закрыл глаза, и челюсть у него обвисла.

Катон схватил его за шиворот и крепко встряхнул, так что тот головой ударился о стену.

– Э! Ты ч-чего? – открыв глаза, посмотрел тот обиженно. – Н-не надо, друг.

– Тогда говори правду. Ты знаешь такого человека?

– Правда. Клянусь.

Катон поглядел на Макрона, который вопросительно приподнял бровь, и снова встряхнул нищего.

– Врешь. Говори правду, или я мозги тебе по стенке размажу.

– Что? – Фенн вяло взмахнул рукой. – Не надо. Я ж правду тебе говорю.

Катон немного подождал.

– Ладно. А что с домом сенатора Семпрония? Люди Палласа за ним смотрят?

Фенн кивнул.

– Там один сидит, сзади.

– А остальные?

– Остальных нет.